1
Тема закрыта
___________________________________________________________________________________________
БЕЛКОВЬЕ НА ТЕВРИЗЕ (очерк).
15] «Белковьё! Сколько поэзии в этом слове для сибирского промышленника; сколько приятных воспоминаний оно рождает в голове стариков, здешних охотников, - удалых ребят в молодости, которые… чтобы не испортить шкурку белки, били её не иначе, как в голову из своих немудрёных винтовок, - теперь же согнувшихся от дряхлой старости, с седыми как лунь головами, с бесчисленными морщинами на лице, с двумя или тремя зубами во рту, стариков, едва способных слезть с печи, чтобы благословить своих детей и внучат на любимое в былое время белковье!»
15] А.А. Черкасов «Записки охотника Восточной Сибири»
Эх, господа-охотники, что-то совсем мы с вами стали забывать одну из великолепнейших, спортивных и азартных охот – охоту на белку с лайкой. Теперь уж и собак-то по белке почти не испытывают, а заглянешь в собачьи дипломы, так там сплошные барсуки, кабаны да медведи, а ведь ещё совсем недавно именно белка была главным профильным видом для охотничьих лаек. Так что же, неужели охота на белку с лайкой ушла в прошлое?! Ничуть не бывало! И я вам сейчас попробую об этом рассказать!
Среди высоченных елей, матёрых кедров и густого пихтового подроста, на берегу небольшой таёжной реки Тевриз, относящейся к водной системе Иртыша, притаилось старенькое небольшое охотничье зимовье, про которое если не знать, то и найти невозможно. По сибирским меркам, от деревни до зимовья этого – рукой подать, всего каких-нибудь восемьдесят километров, - три дня пути для быстроногого местного охотника. И хотя я к местным быстроногим охотникам не отношусь, дорога моя уложилась в те же три дня, только не пешим ходом, а поездкой на чудо-вездеходе, изготовленным одним местным Кулибиным именно для заброски охотников на охотничий участок. Признаюсь, что от технических характеристик и ходовых возможностей этой машины я был в величайшем восторге. Сколько же надо иметь в голове ума, а в руках умения, чтобы её изготовить?!
Просидев три дня, как Емеля на движущейся печке в тепле и комфорте и лишь иногда выходя на Свет Божий, чтобы поучаствовать в обустройстве переправ через ручьи, в назначенный срок я в компании со своим товарищем, к которому я в общем-то и приехал в гости, оказался в выше упомянутом зимовье, которое по-местному именуется не зимовьем, а избой. Тут слово «зимовье» вообще не употребляется, а любая жилая постройка в лесу именуется исключительно «избой».
Наша жизнь в тайге началась с рыбалки. Из рыбы более всего попадались крупные язи, немного сороги и ельцов. Пойманной рыбы нам хватило, чтобы до начала сезона охоты прокормить собак и немного оставить на приманку для установки капканов и самоловов. В общем-то, мы бы и дальше рыбачили, но погода показала свой сибирский характер, и омут под зимовьём сковало довольно толстым льдом.
Так в середине октября на Тевризе началась зима.
Однако зима эта оказалась весьма кратковременной, и уже утро 18 октября началось с сюрприза. Проснувшись, выглянув в окно, я увидел заснеженную тайгу. Землю, пихтовые и еловые лапы, всё присыпало 6-8 сантиметровым слоем чистейшего снега. Я вышел на улицу и ощутил всем телом навалившееся на меня тепло. Тайгу накрыла оттепель, пришедшая, вместе со снегом, на смену жгучему сибирскому морозу. К обеду пошёл дождь.
К этому моменту в избе я остался один, т.к. товарищ мой укатил на вездеходе в другой конец своего обширного охотничьего участка для решения неотложных и важных для него дел, а на мою долю выпало перетаскивать груз, который мы скинули из вездехода на расстоянии метров 800 от избы, т.к. перевалившие дорогу ветровалы не давали никакой возможности подъехать непосредственно к самой избушке.
Свалившийся на тайгу мокрый снег продержался недолго и вскоре под напором тепла, дождей и тумана растаял. Но вот что удивительно, этого вполне хватило, чтобы пушной зверь успел выкунить, что позволило мне начать белковье по белой тропе, плавно перешедшей опять в четнотроп. Днём я мотался с собакой по лесу, а к вечеру возвращался в избу, ужинал, обрабатывал добытых из-под собаки белок и наслаждался вечерней поэзией одинокой таёжной жизни.
К 18 часам световой день скатывался с высокого кедра, растущего напротив окна, и на окружающий лес и зимовье наползали сиреневые сумерки. Я гляжу в окно и вижу, как сливаются и блёкнут краски тайги, предвещая скорую непроглядную темень. Хорошо если появится на небе луна и, протиснувшись сквозь низкую облачность, сможет заглянуть в моё низкое окно. Тогда всё зимовьё наполнится сказочно-новогодним синевато-матовым светом. В такой лунный вечер керосинку лучше не зажигать, чтобы через промытое осенними дождями стекло окна было видно растущие возле избы кудрявые пихты и стройные ели. Именно тогда небольшой мирок таёжного охотничьего бытия, ограниченный четырьмя бревенчатыми стенами, становится не так тесен, как бывает это пасмурными и безлунными ночами. Вот тогда только керосинка! Только она, милая, способна превратить таёжную охотничью «берлогу» в уютный человеческий домик.
Через несколько дней мой товарищ вернулся из делового похода по угодьям, а утром следующего дня уже отправился пешком домой в деревню, вознамерившись вернуться обратно уже по хорошему снегу на «Буране». Так я со Стрелкой (это кличка моей собаки) остались в тайге вдвоём на неопределённый срок.
Потратив день на обустройство быта, заготовку дров и стряпню немудрёной еды, мы с собакой были готовы к серьёзной охоте под общим названием – белковье.
Утром следующего дня, прикинув заранее маршрут, отправились мы в тайгу на разгадку её сокровенных тайн и поиски охотничьей удачи. Путь наш лежал по «буранке» (пропиленная в тайге дорожка для удобного проезда снегохода) до основной дороги, которую много лет назад обустроили в лесной чаще лесорубы, чтобы вывозить по ней к «железке» попиленный в огромном количестве и на обширных территориях лес. Главной целью нашего похода было посмотреть округу, определить перспективные для охоты места и построить пару кулёмок на случай, если удастся попромышлять самоловами.
Нужно отметить, что поведение моей собаки в тайге сильно отличалось от её поведения в родных домашних лесах, где она больше гуляла, чем охотилась. Не знаю, что так повлияло на её рабочие качества, но носилась она по лесу с такой энергией и азартом, уходя при этом так далеко, что я довольно быстро утомился бегать на её полайки, означающие, что она нашла белку. Белок она находила и много, и часто, но добывать получалось не более чем одну из пяти. Причина была в том, что основная масса белки кормилась на высоченных и густых пихтах и елях, где рассмотреть зверька невооружённым глазом не было никакой возможности. И это не смотря на то, что собака точно и безошибочно указывала дерево, на котором затаилась белка. Вот тут я покаялся, что при сборах на охоту решил уменьшить вес перевозимого груза за счёт бинокля. Всё-таки бинокль – это непременный и очень важный прибор при охоте с лайкой на белку! И не стоит этим пренебрегать, надеясь на остроту собственного зрения.
Кстати, именно это качество позволило мне сидя в зимовье вечером добыть случайно подвернувшегося рябчика, с добычей которых мне почему-то хронически не везло. Рябчик вышел из-под невысоких ёлок на мою тропу, проходящую прямо под окном зимовья, а я это заметил. Так неосторожный рябчик попал ко мне в суп, прервав период постного кашеедения.
Освоив с прилегающими территориями «буранку», идущую левым берегом ручья с дивным названием «Тающий», я решил ознакомиться с лесами, лежащими вдоль его правого берега. Ручей впадал в Тевриз буквально в сотне метров от избы и самым простым решением было бы перебраться тут же на другой его берег и пойти вверх по течению, но я почему-то решил пойти от обратного, т.е. перейти ручей по дороге, которая пересекала его в нескольких километрах выше по течению, а потом спуститься вниз по ручью до зимовья.
Не могу сказать, что это было роковой ошибкой, но то, что это усложнило мою задачу – это точно. Перейдя Урманный (второе название ручья; кстати, есть и третье) по бобровой плотине, построенной зверьками прямо на дороге, я, поднявшись чуть по склону оврага, резко повернул влево и, проверя направление движения по компасу и солнцу, двинулся вдоль склона распадка, по которому, как я предположил, и течёт ручей. Чем дальше я шёл, тем более сомневался в том, что иду берегом того ручья, который мне нужен. Дело в том, что тут вообще весь лес изрезан огромным количеством оврагов, распадков и мокрых низин, составляющих собой единую обширную гидросистему сброса весенних вод из одного огромного болота, которому и на карте-то конца-края не видно. Не смотря на свои сомнения в правильности движения, я продолжал топать вперёд, всё больше удивляясь тому, что яркое солнце, должное светить мне в правое ухо, почему-то настойчиво светит мне в лоб. В общем-то, я понимал почему это происходит, но очень не хотел менять курс, т.к. путь мой пролегал по красивейшему склону, поросшему мягким мхом, из которого уже не один десяток лет росли вверх высоченные, если бы говорить применительно к соснам – корабельные, ели и пихты, заботливо охраняемые кедрами-исполинами, наполняющими тайгу пьянящим кедровым духом. Особой опасности в моей навигационной ошибке я не усматривал, т.к. всегда имел возможность вернуться обратно своим следом.
Когда, форсировав пару глубоких оврагов, я присел отдохнуть, то краем уха уловил не то вой ветра, не то далёкий и еле различимый лай Стрелки. Звук этот был настолько слаб, что я не сразу понял, с какой стороны он доносится. Собака лаяла где-то слева и далеко сзади меня. Пришлось возвращаться. Чем дольше я шёл себе в пяту, тем отчетливее различал настойчивый лай собаки. Я добавил шагу, бодро перепрыгивая через валежины и продираясь через пихтовый густой подрост. Пот заливал мне глаза и холодил спину, но сбросить темп я уже был не в силах, т.к. интенсивность и азарт собачьего лая дарили надежду на добычу первого соболя, следы пребывания которого тут были видны повсюду.
Пробираться к стрелке пришлось через широкую захламлённую валежником и наполненную водой и мокрым снегом низину, которую я и принял первоначально за нужный мне ручей. И только когда я преодолел её, поднялся вверх по крутому склону и перевалил через хребет, я упёрся в низину следующую и понял, что именно по ней течёт, переливаясь весёлым журчанием, ручей Тающий. Стрелка лаяла как раз на ручье. Через невыносимый хламовник я пробрался к собаке и понял, что надежды на добычу соболя не оправдались, рухнув с невысокой сосенки подстреленной мной белкой.
Кто пробовал, тот знает, что первая прокладка маршрута всегда трудна и занимает на порядок больше времени, чем последующее хождение по этому же маршруту. Такова уж нелёгкая доля первопроходца, пусть даже не в масштабе мировых открытий, а всего лишь при прокладке нового таёжного путика.
Череду наших походов по окрестной тайге прервали начавшиеся обвальные дожди. Даже схваченный льдом омут на речке оттаял, а резко поднявшаяся вода унесла ослабевший лёд вниз по бурному течению. Несколько раз пытались выходить на охоту в промежутках между дождей, но всегда промокали до шкуры и белья, принося в поняге очень незначительную добычу, ради которой не стоило и ноги бить. Удивительно то, что даже в такую погоду Стрелка умудряется что-то найти. К примеру, вчера она в проливной дождь сработала пару белок. Взяли только одну, т.к. первая оказалась с очень крепкими нервами и хитрым нравом. Выманив у меня четыре патрона, она сховалась в вершине гутой высоченной пихты, из которой я её так и не выгнал.
В последний день октября снег растаял окончательно, и в тайгу вернулось тёплое, но сырое лето со среднесуточной температурой в +6..+8 градусов. Вся жизнь теперь закрутилась вокруг зимовья, т.к. дожди так обложили тайгу, что об охоте не могло быть и речи.
Дождь! За несколько дней в тайге промокло всё, что только могло промокнуть. Бледно-зелёные лишайники побурели от напитавшей их влаги и обвисли на еловых ветвях съёжившись от промозглости и неуюта. Поздние осенние дожди не пахнут грибом и прелью. Они пахнут холодом и надвигающимся снегом. В такую погоду выскочишь в тайгу, построишь одну-две кулёмки, приглядишь перспективное место для будущей установки капкана, добудешь рябчика, если повезёт, и опять в избушку к печке сушить одежду, греть душу и тело горячим чаем да отлёживать бока в ожидании хорошей охотничей погоды.
Дождь! Рано или поздно он закончится и падут на тайгу снега и откроются все таёжные следы, и жизнь станет ясней и понятней. Сезон охоты всегда короче, чем его ожидание. Но я-то уже в тайге, и лишь затянувшаяся непогода заставляет сдерживать азарт и лишь подогревает охотничий порыв. Как стрела на натянутой тетиве лука, замираешь ты в предвкушении стремительного полёта к намеченной цели.
Дождь! Дождь усиливается и я выключаю приёмник, чтобы своим треском не мешал слушать, как стучит по крыше зимовья дождь и клокочет в печи пламя. Я лежу на нарах и слушаю окружающий меня Мир, вспоминая гениальные строки Станислава Куняева:
Что нам время,
когда между нами
и землей столько связи извечной,
что ручей из лесной глухомани
прямо в Путь выливается Млечный.
В начале ноября по утрам стало немного подмораживать. Этим обстоятельством мы со Стрелкой решили воспользоваться, но хорошей охоты не получалось, т.к. напитанная влагой и прихваченная морозом земля громогласно шумела под ногами выдавая тайге каждый наш шаг. В таких условиях охоты право выбора маршрута я переложил на Стрелку. Удивительно, но это дало положительный результат. Правда, бегать мне теперь приходится гораздо больше, т.к. приходится успевать за собакой, которая ищет белок не вдоль линии моего перемещения, а совершенно хаотично, сканируя лесные шумы и безошибочно вычленяя из них тот, который издаёт белка.
Если с утра стоит тепло и есть подозрение на дождь, мы остаёмся у избы, и я занимаюсь бытовыми делами: пилю и таскаю дрова, колю их, а потом переношу в зимовьё. Запаса дров в зимовье мне хватает на три дня.
День за делами проходит быстро. Сижу в избушке, гляжу в окно и вижу, как за почти чёрным узором ветвей, стволов и елово-пихтовых лап, проглядывает ещё светлое небо. Где-то там за тайгой пока совсем светло, а тут уже почти ночь. Ещё чуть-чуть и полыхнёт рыжим ровным светом зажжённая мной керосиновая лампа.
Сажусь за стол и начинаю записывать впечатления прошедшего дня. Ну вот, пока писал и небо совсем угасло. Теперь за окном полная темень, хоть глаз коли. Вот и ночь пришла, которая тут состоит из кромешной тьмы и неистового шума деревьев, вызванного налетевшим с вечера ветром. Иногда слышно, как падают ночью деревья в тайге. Звук такой, словно кто-то огромный и старый выдохнул выстрелом из огромного ружья. Что-то есть в этом звуке скорбное и обречённое.
От сюрпризов погоды разболелась нога, но более-менее погожий день зовёт в тайгу на охоту. С перцовым пластырем на пояснице, прожигающим вспотевшее от ходьбы тело почти насквозь, добрался до лесовозной дороги и повернул, не как обычно вправо, а влево. Тут нам бывать ещё не приходилось. Не успел я подняться от ручья в горку, а Стрелка уже громогласно работала справа от меня белку, которую мы легко добыли. Приторочив добытого зверька к поняге, я было направился назад к дороге, но голос собаки повернул меня обратно. Вторая белка оказалась бесхитростнее первой и дождалась меня на берёзе. Таких белок мы со стрелкой называли подарочными вариантами. Третьей белки рядом не оказалось и я успел выйти на дорогу, на которой тут же столкнулся с рябчиком, который взлетел с земли и уселся на ближайшую ветку, подставившись тем самым под выстрел.
К сожалению, это был единственный добытый мной в этот день рябчик из 10-ти увиденных. Все остальные оказались большими хитрованами и успешно избежали участи попадания в мой вечерний шулюм. Досадуя на разлетевшихся рябцов, я вдруг услышал истошный вопль Стрелки, затем гонный лай, потом гневный голос какого-то зверя, опять собачьи вопли, а чуть спустя, уверенный лай. Сразу я и не понял, что произошло. Мне почему-то показалось, что кто-то напал на собаку и дерёт её. Наконец-то сообразив, что собаке может понадобиться моя помощь или поддержка, я рванул на голос, подминая под себя ветви густо растущих кустов. Ещё на подходе я заметил, что собака облаивает кого-то на земле, а не на дереве, к чему я уже успел привыкнуть за последнее время. В голове мелькнула мысль, что собака прихватила енота (енотовидная собака), которые тут водятся. Подбегая ближе, увидел, что собака треплет не енота, а кого-то значительно меньшего по размеру. Белку что ли поймала?! Оказалось, что собака поймала не белку, а небольшого соболя. Не буду скрывать и скажу, что очень радовался этой добыче, ещё не зная тогда, что этот соболь будет единственным за весь сезон белковья на Тевризе.
После соболя мы добыли ещё две белки, а третью я бездарно профукал, когда спешил на очередную Стрелкину полайку. Белка прямо передо мной заскочила на большую ель и примостилась на довольно низкой сухой голой ветке. Так как расстояние до белки было очень маленьким, я решил не стрелять прямо по ней, чтобы не разбить дробью, и прицелился немного рядом. Кучность выстрела сыграла со мной злую шутку – я промазал, а белка метнулась вверх и скрылась в густой кроне.
После нескольких тёплых сухих дней, вновь зарядили дожди, и мы вынуждены были опять прекратить выходы на охоту.
В народе говорят, что постоянный снег выпадает через месяц после первого – так оно и случилось. Зима на Тевризе началась 18 ноября. Снег пошёл сразу и очень обильно. Ночью температура опустилась до -5 град. И опустившийся на ветви днём влажный снег, застыл на деревьях плотной кухтой. Настроение было радостным и светлым. Вот она и началась, - настоящая охота! Тогда я ещё не знал, что приход зимы будет ознаменован необъяснимым резким понижением численности белки в угодьях. Добыча снизилась не только у меня, но и у моего товарища, а как потом выяснилось, и у охотников по всей округе. Я не возьмусь объяснять это явление, но как факт зафиксирую его и для себя, и для вас, дорогие читатели.
Упавшие добычи белок из-под собаки подтолкнули к более плотной работе с самоловами.
Однако и тут меня ждало разочарование – зверь приманкой не интересовался и в самоловы не шёл. Такое явление, как раз, объяснялось довольно просто: доступность кормов в тайге и отсутствие сильных моров, требующих от зверя больше жизненной энергии, делали мои самоловы с приманкой непривлекательными для него. Зачем подбирать подвешенную человеком падаль, если в тайге ещё довольно легко добыть себе свежее пропитание без особых затрать собственной энергии?! Вот и получалось, что соболь по тайге бегал много, а к кулёмкам и капканам не подходил.
Наш отъезд из угодий был запланирован на 25 ноября. К этой дате я так и не сумел поймать самоловом ни соболя, ни белку, ни выдру, ни норку, если не считать одной сунувшейся в капкан летяги. Пришлось сдать все свои самоловы приятелю, который на «Буране» вывез меня из тайги в деревню, с намерением самому, спустя некоторое время, вернуться обратно. Его самоловный промысел ещё впереди, а лучшее время охоты с собакой, к тому времени, уже завершилось. Достаточно ещё одного хорошего снегопада, и собака «поплывёт» в глубоком снегу, и не сможет искать активно белку и гонять найденного по следу соболя.
И вот я дома! Первую ночь спал, как убитый, а на вторую приснился мне сон:
Сижу я в зимовье, варю еду, смотрю то в окно, то в приоткрытую дверь. В избе изнуряюще жарко от перегретой огнём печки-буржуйки. Где-то внутри себя интуитивно чувствую, как что-то незаметное уплывает от моего сознания, и вдруг спохватываюсь, что сегодня последний вечер моего пребывания один на один с тайгой. Нет, ещё завтра вечером я буду тут, но уже не один – придёт с другой избы мой товарищ, и уже не сложится у меня того интимного общения с окружающими меня деревьями, чьи ветви я вижу силуэтами на гаснущем небе, с избушкой, в которой провёл я много дней и ночей, с тевризским омутом и впадающим в него прозрачным говорливым ручьём с зеленоватой водой. Сегодня я ещё вижу, как гаснет заря, как засыпает тайга, как всплывают тени отбрасываемые луной на поляну. Лежащая у двери Стрелка, лениво ковыряется в ухе задней лапой, постанывая от накатившей неги. Она ещё не знает, что ночует тут предпоследнюю ночь. Может быть она решила, что эта таёжная вольная жизнь останется с ней на всегда. Интересно, а хочет ли она возвращаться домой? И тут мне становится отчего-то тревожно! Я ищу Стрелку и не могу её найти. Мне чудится, что уезжая, я забыл её там в тайге! От этой тревожной мысли я просыпаюсь и не могу сразу сообразить, что я уже дома. Я встаю с постели, накидываю на себя куртку, выхожу на улицу и тихо зову: «Стрелка! Стрелка!» Лениво потягиваясь, она выходит из сарая в вольер и никак не может понять, зачем это её разбудили в такую рань: «Может, хотят накормить? А то истощала я в тайге, изработалась до неприлично выпирающих на боках рёбер».
2013-2014гг.
_______________________________________________________________________________________________________
А теперь, всё что прочитали, можно посмотреть
Сообщение отредактировал Александр Куприн: 10 Август 2014 - 10:21
Наверх
Да и нет у нас, Владимирских охотников, к сожалению, своего форума. А жаль!
